Шеррилин Кеньон - Танец с дьяволом [Зарек и Астрид]
— А «Магазин на диване» у вас тут есть? — поинтересовалась она.
— Боюсь, что нет, солнышко, — ответила Астрид.
— А канал мультиков?
Зарек покачал головой.
— Что, вообще телевизора нет? — простонала Сими.
— Извини.
— Вы что, издеваетесь? Да как вы тут вообще живете? И что я тут буду делать без телевизора? Акри меня не предупредил, что у вас телека нет, а то я бы ни за что не согласилась. Неужели вообще никакого нет, даже на батарейках?
Зарек кивнул и попытался отвести Астрид в сторонку.
— Не сработает, — прошептала она.
— Что не сработает?
— Ты напрасно думаешь, что Сими тебя не услышит. Она слышит все.
Он остановился.
— Неудивительно — уши у нее будь здоров!
Несколько секунд Зарек молча смотрел на Астрид. Запоминал каждую черточку ее лица, каждый изгиб тела.
Он не знал, как ее защитить. Джесс не сможет приехать сюда при свете дня; Оруженосцам Зарек не мог доверить безопасность Астрид.
Не говоря уж о том, что Оруженосцы мечтают его убить, и, значит, открывать им свое укрытие не самая лучшая идея.
Он не может никому довериться. Поэтому единственный способ защитить Астрид — вызвать Таната на бой и покончить со всем этим раз и навсегда.
Сегодня после захода солнца они с Танатом встретятся — и выживет в этой битве только один.
Но Астрид он об этом не скажет. Ни к чему ей знать, что он задумал.
— Нам нужно поесть. Когда зайдет солнце, оставлю вас с Сими здесь, а сам пойду поищу что-нибудь.
— Почему бы не послать Сими? Ей никто не сможет причинить вреда.
Зарек бросил взгляд на девочку-демона. Та, сидя на полу, играла с собственными пальцами, приговаривая себе под нос: «Этому дала, этому дала, а этому не дала…»
— Может быть… но, мне кажется, ее не стоит выпускать на улицу одну.
— Пожалуй, ты прав, — поколебавшись, согласилась Астрид.
Зарек опустился на пол и потянул ее за собой. Взглянул на часы: меньше чем через два часа — закат.
Меньше двух часов осталось ему провести с женщиной, которая так много для него значит.
Зарек растянулся на полу и прикрыл глаза. Астрид свернулась рядом, положила голову ему на грудь.
— Скажи мне что-нибудь хорошее, принцесса. Расскажи, чем займешься, когда все это закончится.
Этот вопрос заставил Астрид задуматься. Единственное, чего она хотела, — остаться с Зареком. Но как?
Для этого Артемида должна освободить его душу. А Астрид слишком хорошо знала свою кузину и могла сказать точно: со своими игрушками Артемида по доброй воле не расстается.
— Буду скучать по тебе, мой Прекрасный Принц.
Она почувствовала, как он напрягся.
— Правда?
— Правда. А ты?
— Буду жить дальше. Как обычно. Ты ведь знаешь, я мастер выживания.
Это правда — Астрид не уставала изумляться тому, сколько он способен перенести.
Она погладила его по щеке.
— Тебе надо отдохнуть.
— Я не хочу отдыхать. Хочу еще немного побыть с тобой.
Она улыбнулась в ответ.
— Вы что там, целоваться собрались? — поинтересовалась Сими. — Может, мне выйти?
Астрид рассмеялась.
— Не беспокойся, Сими. При тебе мы целоваться не будем.
— Она когда-нибудь спит? — спросил Зарек.
— Не знаю. Сими, ты когда-нибудь спишь?
— Конечно. У меня и своя кроватка есть. Такая миленькая! По сторонам вырезаны драконы, а сверху балдахин из слоновой кости. Ее для меня сделал акри давным-давно. А над головой повесил танцующую балерину, такую беленькую и блестящую. Когда я была маленькая, акри всегда сам укладывал меня в постель, укрывал одеяльцем, потом трогал балерину, и она начинала качаться, а я смотрела на нее и засыпала. А еще он мне колыбельные пел. Акри такой хороший папочка! Он любит свою Сими!
— А ты, принцесса? — спросил Зарек. — Когда ты была маленькой, мать укладывала тебя в постель?
— Да, каждый вечер. А если она была занята, меня укладывала сестра Атти.
Кто укладывал в постель Зарека, Астрид не спрашивала. Ответ ей был известен.
Никто.
Она крепче прижалась к нему.
Зарек смотрел в неровный земляной потолок. Забавно: пятьдесят лет назад, когда он выкопал это подземелье, он и вообразить не мог, что однажды будет здесь прятаться со своей возлюбленной.
С Астрид.
Они не должны быть вместе. У него нет права к ней прикасаться.
Она — рай для него, но такому, как он, не место в раю.
И все же он не хотел от нее отказываться.
Ни за что.
Она — единственный в мире человек, за которого он готов умереть.
И это произойдет очень скоро. Сегодня ночью.
Глава 14
Танат лежал в теплой и мягкой постели в доме воина-спати. Сам спати и его родичи (как даймоны, так и аполлиты), отдыхали в своих спальнях, ожидая заката, когда сумерки позволят им выйти из лома.
Прошлой ночью, потеряв след Зарека, Танат разыскивал его, пока усталость не подкосила его.
Даймоны привели его в свой дом и предложили отдохнуть. Но, несмотря на полное изнеможение, Танат не мог уснуть. Страшные видения гнались за ним по пятам.
Даже сейчас он слышал голоса Оракулов, призывающих его вернуться назад, в мрачную темницу Тартара.
Но Танат не желал им повиноваться.
Долгих девять столетий он ждал этой возможности. Ждал отмщения.
Создавая его, Артемида пообещала, что позволит ему убить Зарека из Мезии. Но затем почему-то изменила свое решение.
Все пошло не так, как она обещала.
Вместо роскошной и беспечальной жизни Танат оказался заточен в тесной камере, одинокий, всеми забытый.
— Никто не должен знать, что ты жив, — объясняла Артемида. — Во всяком случае, пока ты мне не понадобишься.
И он ждал. Год за годом, столетие за столетием метался в своей клетушке, проклинал богиню, требовал, чтобы она освободила его или положила предел его мучениям.
Она молчала.
Так он узнал, что есть на свете кое-что похуже незаслуженно короткой жизни, проклятия аполлитов.
Бессмертие в этой мрачной дыре оказалось куда страшнее.
Нет, он туда не вернется. Никто больше не лишит его свободы. Скорее он сровняет с землей весь Олимп!
Страшась потерять контроль над Темными Охотниками, Артемида не дала себе труда подумать на шаг вперед. Танат остановит Охотников — допустим. Но кто остановит Таната?
Что-то мелькнуло в его мозгу. Обрывок воспоминаний.
Он видел себя еще живым… видел…
Видел, как Зарек вонзает меч в его жену!
Танат испустил гневный рев.
Убить Зарека? Нет, это чересчур просто!
Пусть страдает так же, как страдал он сам!
Пусть испытает невыносимую муку.
